межправительственному соглашению от 2 июня 1998 г.): «[...] В интересах Запада может быть несколько «планов» (хотя и необязательно, что таковые преследуются). Возможный первый «план» - это, конечно, ознакомление с нашей технологией, с нашими возможностями. У нас есть опыт. Технологический опыт. И неплохой. За ним - реальные достижения, технологии, подчас отличные от западных. Второй «план» - внедрение разработанных на Западе технологий, в первую очередь во Франции и Германии (выделено мной. - А.Ф.), в России. И, наконец, стремление использовать весь процесс ради выигрыша в дальнейшей конкурентной борьбе за мировые рынки»⁵⁴.

Более того, потенциально российское МОКС-топливо может составить серьезную конкуренцию именно французской фирме «COGEMA»: «COGEMA» импортирует ОЯТ, перерабатывает его, изготавливает МОКС-топливо и продает его на АЭС Европы и Японии. Российский конкурент(-ты) потенциально может подорвать позиции «COGEMA» на мировом рынке, к тому же импортируемое ОЯТ и выработанный из него плутоний будут накапливаться во Франции из-за невозможности его продажи⁵⁵. В этой связи весьма вероятным представляется сценарий, что Россию просто не допустят на мировой рынок МОКС-топлива. Таким образом, рынок сбыта МОКС-топлива ограничивается Россией, что не является фактором, способствующим уменьшению расходов.

Логическим результатом стало определенного рода замедление российско-французского сотрудничества в конце 1990-х гг., когда из стадии НИОКР совместные проекты вышли на уровень практического осуществления. На данном этапе уровень финансирования явно не соответствовал потребностям, что нашло наиболее яркое подтверждение в выводах в рамках программы АиДА-МОКС-2 и параллельных российско-американских исследованиях (речь идет о стоимости работ по переоборудованию и эксплуатации реакторов с уранового топлива на уран-плутониевое).

Может даже сложиться впечатление, что российско-французское сотрудничество, особенно в области МОКС-топлива, как бы предваряло российско-американские договоренности в этой сфере. Более того, сотрудники американского Государственного Департамента, Совета национальной безопасности и Министерства энергетики в июне 1995 г. посетили завод в Ханау, где, по-видимому, представители немецкого правительства пытались заручиться поддержкой США в вопросе о перемещении завода в Россию⁵⁶. Однако вопрос о финансировании так и остался открытым, корпорация «Siemens» продолжала нести убытки, и к июню 2002 г., когда после встречи в Кананаскисе появилась надежда на достаточное финансирование, завод в Ханау был пущен на слом. В данном случае американо-российские инициативы, направленные на переработку плутония в МОКС-топливо с последующим использованием его на европейских АЭС, натолкнулись на нежелание европейцев, как по экономическим, так и по экологическим мотивам. Так, представитель «EDF» заявил в 2000 г., что российское МОКС-топливо им не нужно, так как и у них есть «трудности с переработкой собственного плутония»⁵⁷.

В итоге вопрос о строительстве завода «повис в воздухе». В ближайшей перспективе строительство завода не намечается. Более того, под вопрос ставится осуществление российско-американских договоренностей по утилизации 34 т плутония начиная с 2007 г. Очевидно, что даже если политические декларации саммита в Кананаксисе не окажутся всего лишь обещаниями и будут выделены заявленные средства, то маловероятно, что объект по переработке плутония будет введен в эксплуатацию в срок. А с ликвидацией завода в Ханау перспективы становятся все более туманными. К тому же возникает следующая проблема: все проекты перерабатывающих заводов, исследуемые в программе АИДА-МОКС, предусматривали ежегодно утилизацию примерно 1300 кг плутония, при том, что согласно российско-американским договоренностям, объем утилизируемого плутония должен был достигать 2 т. Соответственно, около 700 кг плутония или примерно 14 т МОКС-топлива были бы просто излишними, и перед российской стороной опять встали бы проблемы его хранения и безопасности. Этот аспект практически никак не был затронут в ходе российско-французских совместных работ.